война зрячий образ? Черная пустота, на мгновение озаряемая
вспышками взрывов, и в ней извивающаяся, на человека неумолимо наползающая
тварь?! Там, под водой, бездна -- она поглотит, да уже и поглотила все
вещее, даже самое реку с ее поднятой и унесенной куда-то водой, и берега
обратило в прах, и смело в бесприютные пространства веса не имеющую
человеческую душу, тоже обнажившуюся, унесло ее горелым листом в холодом
дымящую дыру, из которой все явственней, все дальше выползает грязная тварь,
состоящая из желтой жижи, покрытая красной пеной -- да-да, конечно, это вот
и есть лик войны, бездушная сущность ее.
С баркаса подхватили кто что мог, ринулись прочь, за командирами, уже
где-то впереди, за водою, кричащими: "За мной! За мной-ой!" -- пытаясь
угадать по голосу своего ведущего. Мокрая одежда мешала бежать, бойцы, на
берегу отжимаясь, падали, щупали себя: здесь ли он, боец, с собой ли его
тело? Огонь свалился на баркас, вокруг которого в воде барахтались раненые,
грязью замывало, заиливало живых и убитых. Немцы пытались зажечь баркас
пулями и ракетами, чтобы высветить протоку, видеть, куда углубляются
перемахнувшие через реку части русских. Но те были уже в оврагах. Уведя в
ответвление оврага батальон, Щусь велел всем отдохнуть, обуться, зарядить
диски, проверить гранаты, у кого они сохранились, вставить в них капсюли. Из
ночи разрозненно и группами набегали и набегали бойцы, валились на сухую
хвою редко по склону оврага растущих сосенок, на твердые глыбы глины,
вжимались в трещины, втискивались в землю, которая после темной реки, после
глубокой воды казалась такой родной, такой желанной.
Нашаривая наступающие части, немцы торопливо и сплошно сеяли ракеты.
Ниже острова, по берегу реки разрастался бой. Где-то там погибали или уже
погибли роты Яшкина и Шершенева.
-- Ничего, хлопцы, ничего! -- бодрясь, сказал комбат. -- Главное --
переправились, теперь вверх по оврагу, противотанковый ров не переходить --
по нему сейчас работает наша артиллерия. Командиры взводов, отделений, кто
еще жив, держаться ближе ко мне. Никому не отставать. Теперь главное -- не
отставать...
Карабкаясь вверх, падая с крутых осыпей и скатов оврагов, бойцы
батальона капитана Щуся лезли и лезли куда-то в ночь, в гору, а внизу, по
берегу, принимая весь удар на себя, сражался полк Сыроватко.
Почти все понтоны с бойцами, батальонными минометами и сорокапятками
были на воде разбиты и утоплены, однако чудом каким-то, не иначе, словно по
воздуху, некоторым подразделениям удалось добраться до берега, уцепиться за
него и вслед за разрывами снарядов и мин продвинуться вперед, минуя
осыпистый яр. Разноцветье ракет, взлетающих в небо, означало, что части
полка Сыроватко в самом центре плацдарма закрепились, прикрывают соединения,
переправляющиеся следом.
И, поняв это, Щусь вызвал к себе командира взвода Павлухина, приказал
ему с десятком бойцов спуститься обратно на берег, беря под свою команду по
пути встречающихся бойцов, попробовать найти роту Яшкина и самого ротного,
если жив. Вести людей этим глубоким оврагом, по которому будут расставлены
посты с паролем "Ветка", ответом будет "Корень".
-- Все! Пока фриц не очухался, действуйте! На берегу не застревать, в
бой не ввязываться. У нас иная задача.
Мимо разобранной риги к урезу реки катили валами люди, волоча набитые
сеном и соломой палатки, самодельные тяжелые плотики. Среди
сосредотачивающихся для переправы выделялись бойцы в комсоставских
гимнастерках, в яловых сапогах. Лешке опять показалось, что он видел среди
них Феликса Боярчика. Сходить в штрафную недосуг, да и не пустят небось к
ним, к этим отверженным людям, да и лодку, спрятанную под ворохами соломы,
оставлять без догляду нельзя -- моментом урвут, на руках унесут, как любимую
женщину. Приходил опять усатый офицер из какого-то важного подразделения,
бумагой тряс, требовал, грозил. Лешка с помощью майора Зарубина еле от него
отбился.
В ту пору, когда батальон Щуся уже совершил переправу и, подняв с
берега, как потом оказалось половину состава боевой группы, углубился в
овраги правого берега,
