копаясь в трофейной да и в своей побитой технике.
Для несведущего человека подразделение это бросовое, неизвестно для чего и
существующее, однако все полевые командиры, в том числе и комбриг, очень
даже почтительны к командиру парковой батареи, тому самому майору, что
приезжал за пополнением в Тулу, у которого личность спелее не только
минусинского, но и украинского помидора. Командиры батарей -- те просто
пляшут перед майором-помидором, готовы отдать, подарить все, вплоть до
хромовых сапог со своей ноги, хромовые сапоги и для советского офицера, это
все равно, что картуз для маршала. Разворотливые командиры батарей и в гости
майора-помидора позовут, попотчуют, связистку подежурить к нему пошлют иль
медсестру -- срочную перевязку сделать. В загашнике у старшины батареи
бутылек-другой редкостного вина хранится, сальце соленое, сальце копченое,
кружок колбасы, консерва в плоской баночке -- "шпрот" называется, черешня
алая, фрукт раннеспелый. Командир батареи, если он не дурак и старшина у
него не промах, -- сами не съедят лакомства, на крайний случай сберегут.
Увы, увы! Майор-помидор в сапогах не нуждался, ни в кожаных, ни в
хромовых, ни в чем не нуждался. Все у него, как у персидского царя, есть. За
холмами новоград-волынскими да смоленскими, за болотами белорусскими, подо
Ржевом и Вязьмой, под Харьковом и Сталинградом осталась, закатилась в ямы
война простаков и ротозеев. Случалось, ох, как часто случалось; орудие на
прямую наводку с двумя-тремя снарядами высунут, пулемет с одной лентой,
автомат с неполным диском -- воюй, патриот, стой насмерть -- героем будешь.
Ныне даже у грамотея и начетчика-командира четвертой батареи по машинам
притырено десяток-другой снарядов, в деревянном ларе, где противогазы должны
храниться, свинья засоленная лежит, не хрюкает, мешки с мукой, с просом,
крупой-шрапнелью, в бочонке водочка побулькивает, бидон повидла, ящик с
сушеными грушками, с яблочками, с перцем, с лавровым листом, и дрожжи свои
есть, и кофий, и чай, и конфетки в коробочках -- на родину надейся, да сам
не плошай!
Все есть на четвертой: и харч, и запчасти, и лекарства, машина
грузовая, машина легковая, сверх расписания и сверх всяких лимитов в
хозяйстве пасутся. "Все вокруг колхозное, все вокруг мое!" Командир
дивизиона, и комбриг, и всякая наблюдающая за порядком строгая челядь знают,
что батареи прут вперед на запад крепко, по-боевому заряженные, морально и
патриотически подкованные. Комбриг, если он не зря к делу приставлен, имеет
соответственную должности сообразиловку, ни одну комиссию до передовой он не
допустит, ублажит ее своими средствами в отдалении от боевых порядков.
Смершевцев, особняков, партийных чинодралов, всякую надзорную хевру комбриг
должен чуять нюхом, слышать ухом, подбирать команду "по себе", давши понять,
что не они, а он, комбриг, тут за все отвечает, с него, но не с них спрос, и
если они хотят, чтоб с него, а не с них голову вместе с папахой снимали,
нехай держатся за его широкой хозяйской спиной, сладко кушают, зелье
попивают, мягко спят, с девчонками забавляются, песенки попевают, ансамбли
организуют, газетки печатают, боевую агитацию ведут -- он никого не забудет,
он кого нужно -- приструнит, кому надо -- по-отечески скажет: "Коли врать не
умеешь, так не берись". Полный порядок в гвардейской артиллерийской бригаде,
куда попал воевать Феликс Боярчик. Все при деле, все у всех есть, потери,
правда, большие, но они и по всему фронту немалые -- война. Вот
"неоправданные потери" -- с этим делом посложней, актики шелковой ниткой не
сошьешь да в штаб фронта не пошлешь. Мозгой шевели, выкручивайся. По
цепочке, снизу вверх мольба катится, по ступенькам сверху вниз скачет --
прыгает ответ: "А мне какое дело? Орудия бросить сумели? Сумейте и
выкрутиться!.."
Четвертая батарея два орудия списала. Командир парковой батареи, дай
ему Бог здоровья, помог, собрал по своим машинам с утиль-сырьем стволы,
щиты, станины -- все собрал, все сделал, за все отчитался -- два новых
орудия на передовую едут -- батарею пополнить, но кустами забросано еще одно
орудие, таится,
