и в
еще более рыхлую матерчатую изоляцию. Пролежавши четыре-пять часов на сырой
земле, провод намокал, слабел в телефонах звук, придавленной пичужкой
звучала по ним индукция. Товарищи командиры, гневаясь, били трубкой по
башкам и без того загнанных, беспощадно выбиваемых связистов, тогда как надо
было бить трубкой или чем потяжелее по башке любимого вождя и учителя -- это
он, невежда и вертопрах, поторопился согнуть в бараний рог отечественную
науку и безголово пересадил, уморил в лагерях родную химию, считая, что
ученые этой науки и без того нахимичили лишка, отчего происходит сплошной
вред передовому советскому хозяйству и подрывается мощь любимой армии. Его
коллега по другую сторону фронта, не менее мудрый и любимый народом,
характером посдержанней, хотя и ефрейтор по уму и званию, прежде чем сажать
и посылать в газовые камеры своих мудрых ученых, дал им возможность всласть
потрудиться на оборонную промышленность.
Чужеземный, более жесткий, чем русский, провод заключен в непроницаемую
пластмассовую изоляцию -- ничего ему ни на земле, ни в воде не делается.
Телефонные аппараты у немцев легкие, катушки для провода компактные, провод
в них не заедает, узлы не застревают. Связисту-фрицу выдавался спецнабор в
коробочке -- портмоне с замочком, в желобки вложены, в кожаные петельки
уцеплены: плоскогубцы- щипчики, кривой ножик, изоляция, складной
заземлитель, запасные клеммы, гайки, зажимы, проводочки, гильзочки --
назначение их не вдруг и угадывалось. Отважным связистам- Иванам вместо
технических средств выдавалось несчетное количество отборнейших матюков,
пинков и проклятий. Всю трахомудию, имеющуюся на вооружении у фрица,
иван-связист заменил мужицкой смекалкой: провод зачищал зубами, перерезал
его прицельной планкой винтовки или карабина, винтовочный шомпол употреблял
вместо заземлителя. Линия связи -- узел на узле, ящички телефонных аппаратов
перевяза- ны проволоками, бечевками, обиты жестяными заплатами.
Уютно осевшие на дно траншеи, бойцы отводят глаза, когда уходят из
окопа в разведку ребята. А разведчики одаривают завистливым,
напряженно-горьким, прощальным взглядом остающихся "дома". Так разведчики-то
не по одному, чаще всего группой идут на рисковое дело. И сколько славы,
почета на весь фронт и на весь век разведчику. Связист, драный, битый,
один-одинешенек уходит под огонь, в ад, потому как в тихое время связь
рвется редко, и вся награда ему -- сбегал на линию и остался жив. "Где
шлялся? Почему тебя столько времени не слышно было? Притырился? В воронке
лежал?" Словом, как выметнется из окопа связист -- исправлять под огнем
повреж- дения на линии, мчится, увертываясь от смерти, держа провод в кулаке
-- не до узлов, не до боли ему, потому-то у полевых связистов всегда до
костей изорваны ладони; их беспощадно выбивали снайперы, рубило из пулемета,
секло осколками. Опытных связистов на передовой надо искать днем с огнем. От
неопытных людей на войне, в первую голову в связи, -- только недоразумения в
работе, путаница в командах, особенно частая у артиллеристов. По причине
худой связи артиллерия наша, да и авиация, лупили по своим почем зря.
Толковый начальник связи должен был толково подбирать не просто боевых, но и
на ухо не тугих ребят, способных на ходу, в боях, не только сменить
связистское утиль-сырье на трофейный прибор и провод, но и познать характер
командира, приноровиться к нему. Толковый начальник не давал связистам
спать, заставлял изолировать, сращивать аккуратно провода, чтоб в горячую
минуту не путаться, сматывать нитку к нитке, доглядывать, смазывать, а если
потребуется, опять же под огнем, починить, собрать и разобрать телефонный
аппарат. Толковый командир связи обязан с ходу распознать и разделить
технарей, тех, кто умеет содержать в порядке технику, носиться по линии, и
"слухачей" -- тех, кто и под обстрелом, и при свирепом настроении
отца-командира не теряет присутствия духа, понимает, что пятьдесят пять и
шестьдесят пять -- цифры неодинаковые, если их перепутаешь, -- пушки ударят
не туда, куда надо, снаряды могут обрушиться на окопы своей
