черные ресницы и черные глаза.
К вечеру на попутных машинах они добрались до передовой и ночью явились на батарею.
- Не забрали! - обрадовался командир батареи.
- А мы бы и не пошли,- заверил его хитрый Прокопьев.
- Правильно! Самим нужны! Где-то тут ужин оставался в котелке? Эй, Горячих! - дернул командир батареи за ногу храпевшего денщика.- Дрыхнешь, в душу тебя и в печенки, а тут ребята прибыли, голодные, с искусства.
Отлегло. Дома, опять дома, и ничего не было, никаких смотров, песен - ничего-ничего.
...Постукивали колеса, и все припадал вагон на одну ногу. Солдат-инвалид сидел в той же позе, вытянув деревяшку под столик, и руки в заусеницах и царапинах, совсем не похожие на его голос, покоились все так же, меж колен. Лишь бледнее сделалось его лицо и видно стало непробритое под нижней губой, да глаза его были где-то далеко-далеко.
- Да-а! - протянул Еська-Евсей и тряхнул головою, ровно бы отбрасывая чуб. Рыжие, они все больше кучерявые бывают.
Заметив, что в разговор собирается вступить блатняшка, и заранее зная, чего он скажет: "У нас. между прочим, в тюряге один кореш тоже законно пел про разлуку и про любовь",- Сергей Митрофанович хлопнул себя ладонями по коленям:
- Что ж, молодцы.- Он глянул в окно, зашевелился, вынимая деревяшку из-под стола.- Я ведь подъезжаю,- и застенчиво улыбнулся: - С песнями да разговорами скоро доехалось. Давайте прощаться.- Сергей Митрофанович поднялся со скамьи, почувствовал, как тянет полу пиджака, спохватился: - У меня ведь еще одна бутылка! Может, раздавите? Я-то больше не хочу.- Он полез за бутылкой, но Славик проворно высунулся из угла и придержал его руку:
- Не надо! У нас есть. И деньги есть, и вино. Лучше попотчуйте жену.
- Дело ваше. Только ведь я...
- Нет-нет, спасибо,- поддержал Славика Володя.- Привет от нас жене передайте. Правильная она у вас, видать, женщина.
- Худых не держим,- простодушно ответил Сергей Митрофанович и, чтобы наладить ребятам настроение, добавил: - В нашей артели мужик один на распарке дерева работает, так он все хвалится: "Ить я какой человек? Я вот пяту жену додерживаю и единой не обиживал..."
Ребята засмеялись, пошли за Сергеем Митрофановичем следом. В тамбуре все закурили. Поезд пшикнул тормозами и остановился на небольшой станции, вокруг которой клубился дымчатый пихтовник, а платформы не было.
Сергей Митрофанович осторожно спустился с подножки, утвердился на притоптанной мазутной земле, из которой выступал камешник, и, когда поезд, словно бы того и дожидавшийся, почти незаметно для глаза двинулся, он приподнял кепку:
- Мирной вам службы, ребята!
Они стояли тесно и смотрели на него, а поезд все убыстрял ход, электровоз уже глухо стучал колесами в пихтаче, за станцией; вагоны один за другим уныривали в лес, и скоро электродуга плыла уже над лесочком, высекая синие огоньки из отсыревших проводов. Когда последний вагон прострочил пулеметом на стрелке, Сергей Митрофанович совсем уж тихо повторил:
- Мирной вам службы!
В глазах ребят он так и остался одинокий, на деревяшке, с обнаженной, побитой сединою головой, в длиннополом пиджаке, оттянутом с одного боку, а за спиной его маленькая станция с тихим названием Пихтовка. Станция и в самом деле была пихтовая. Пихты росли за станцией, в скверике, возле колодца, и даже в огороде одна подсеченная пихта стояла, к ней привязан конь, сонный, губатый.
Наносило от
